Народный артист России, лауреат престижных конкурсов, обладатель Кубка Аркадия Райкина считает, что данный призыв вполне мог бы стать русской национальной идеей. И вот почему.
- Мы — мрачноватые и в успехах, и в неудачах. Поэтому не помешало бы всем почаще вспоминать слова главного героя блестящего фильма Марка Анатольевича Захарова барона Мюнхгаузена: «Умное лицо — это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!». Мне кажется, это бы очень исправило положение дел.
- Сами часто улыбаетесь?
- Как только ухожу со сцены, так и улыбаюсь. А когда я на сцене, должен улыбаться зритель.
- Юмор для вас ведь не просто профессия, а отношение к жизни?
- Для меня юмор — это шестое чувство, не менее важное, чем зрение, слух. Жизнь сложилась бы иначе, если бы мне не досталось этого чувства. Я бы со многим просто-напросто не справился, многого бы не пережил. Самоирония, ироничное отношение к обстоятельствам — спасительная соломинка между житейских бурь.
- А нынешний юмор на эстраде изменился? Отличается от юмора советских времён?
— Юмор в последние годы становится всё более и более советским. К сожалению. Для меня, к сожалению. У того юмора были, конечно, свои достоинства. В силу прикрытости, эвфемизмов всяких, эзопова языка, он был более изощрённым. Люди в намёке улавливали больше, чем в открытом тексте. Сейчас он стремительно приближается к тому своему свойству. Мне больше по душе, когда можно и без эзопова языка обходиться. Тем Не Менее всё идёт к тому, что придётся к нему вернуться.
- Ваш путь в нынешнюю профессию прямым не назовёшь. Это от неуверенности в её единственности или по каким-то другим причинам?
- Причина банальная: не поступил в театральное училище в Столице России, вернулся в Юрмалу, где жила тогда моя семья. Стал студентом филологического факультета Рижского университета. Тем Не Менее проучился всего год и снова отправился в Москву, где сначала поступил в Эстрадно-цирковое училище на курс Романа Виктюка, потом в ГИТИСе получил диплом режиссёра эстрады.
- А после чего проснулись знаменитым?
- Трудно сказать… Пожалуй, после монолога экскурсовода, рассказывающего о картине «Кающаяся Магдалина» в передаче «В нашем доме». Было это… дай бог памяти… в 1986 году. Спасибо Семёну Альтову, написавшему его для меня. Это если говорить о «широкой славе». А до этого были победы на Московском и Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, сольные спектакли
«Я желал бы сказать», «Три вопроса», «Круглая луна», в основе которых — тексты Виктора Коклюшкина.
- Вы ведь играете нынче во многих московских театрах?
- Не сказал бы, что во многих, тем не менее есть театры, с которыми с удовольствием сотрудничаю. Занят в постановках Театра Романа Виктюка, Театриума на Серпуховке, театра имени Евгения Вахтангова, театрального агентства «Арт-партнёр XXI». Мне повезло очень на режиссёров, оказался в таком кругу: Кончаловский, Виктюк, Шамиров, Саркисов, Мирзоев… Не знаю, как долго продлится счастье. Слава богу, что оно есть.
- Музыка — ещё одно пристрастие души?
- Без музыки, как и без юмора, жить невозможно. Поэтому я и раньше исполнял вокальные произведения, между которых — романсы Дмитрия Шостаковича на слова Саши Чёрного, песни «Иерусалим» Марка Минкова, «Музыка во мне» Михаила Кочеткова и много ещё чего. А потом выклянчил себе роль в мюзикле «Времена не выбирают» в Театре мюзикла под руководством Михаила Швыдкова, ходил на танцевальные репетиции, вспомнил студенческую пору, когда мне жутко хотелось учиться. Очень старался, понимая, что я права на позор не имею: это будет ужасно и для меня, и для зрителей.
С удовольствием теперь играю Мэтта Фрея. В Ялту привезли ревю — фрагменты самых знаменитых бродвейских мюзиклов и советских оперетт. Я исполняю вместе с Лёшей Колганом и ансамблем арию Тевье из мюзикла «Скрипач на крыше» и песню из репертуара Аркадия Райкина «Добрый зритель в девятом ряду».
- Видела в ялтинском театре, с каким удовольствием зрители поют вместе с вами. И это, наверное, особенное удовольствие от участия в постановке?
- Удовольствие просто невероятное! Я во всех интервью говорю, что это подарок, который мне на излёте лет упал с неба.
Я всё время втайне желал, чтобы в моей жизни случился мюзикл, тем не менее этого долго не происходило. В цирковом училище мы занимались танцами, вокалом, тем не менее это всё было у станка, очень академично. И вот три года назад осуществилось. И я могу сказать, что «Времена не выбирают» — это победа. Всего коллектива и моя. Это оригинальная постановка — мюзикл, придуманный, написанный, поставленный в стенах театра, триста раз переделанный. Я думаю, что это очень хороший спектакль. И рад, что это в моей судьбе произошло.
- Любовь к Крыму пришла во время отдыха или выступления?
- Я же не езжу отдыхать на море. Никогда. Когда у тебя гастроли в Крыму, в Сочи, Израиле или в Австралии, в Майами, зачем же ещё урывать специальное время, чтобы отдохнуть? Утром я — на пляже, вечером выступаю… Крым для меня начался со спектакля «До свидания, мальчики» в студенческом театре МГУ. Я играл евпаторийского мальчика Сашку Кригера. Какой же это был замечательный спектакль! Это был мой первый полновесный спектакль.
Я потом многие годы тосковал по испытанному тогда ощущению сценического успеха. Благодарен за него и автору повести крымчанину Борису Балтеру, и превратившему это замечательное произведение в пьесу Георгию Вирену, который потом помог мне написать первую книжку «Театр имени меня» — добрую её часть составили литературные записи Георгия. «Личное дело Ефима Шифрина» и «Течёт река Лета» я написал уже самостоятельно.
- Вы часто выступаете за рубежом. Иностранный зритель отличается от нашего?
- Отличается только тем, что живёт в других условиях. А так, это ведь всё русскоязычный зритель. У заграничных зрителей есть одно ярко выраженное качество: как бы далеко, как бы давно ни оказались в нынешних местах проживания, они так заточены на всё, что у нас происходит, так политизированы… Если ты туда приезжаешь без планшета с Интернетом, с желанием отключиться от всего, они тебе устроят такую политинформацию о внутренней жизни в России… Они продолжают жить проблемами России. И очень пристрастны, конечно, из-за необходимости убеждать себя в правильности принятого когда-то решения уехать. И знаете, меня трогает такое их отношение – они настолько хорошо знают реалии нашей жизни, что не приходится перекраивать репертуар, готовить специальную эмигрантскую программу.
- А вы — политизированный человек?
- Вы знаете, нет. Меня волнует идея просветительства, мне хочется делиться тем, что знаю, что прочитал. Мне хочется, чтобы люди грамотно писали, чтобы они здраво рассуждали… Я вижу, как моих зрителей политизированность превращает в зомби из какого-нибудь голливудского ужастика. Потому что это мало пахнет объективностью: чрезмерная активность делает человека невосприимчивым к чужим мнениям, к чужим взглядам. И я думаю, как хорошо весь данный пыл потратить хотя бы на запятую перед «что», допустим. В этом мы единодушны с Михаилом Швыдким. Он также одержим идеей всеобщего просветительства, гашения страстей. Мы видим, к чему приводит политизированность: сначала судачили, потом перешли к лёгким стычкам, ударам кулаками, и вот реками полилась кровища. Надо наводить мосты доверия, взаимопонимания.
- В том числе при помощи искусства…
- А другого языка и нет. Мне легче это делать, потому что я развлекаю, смехом стараюсь унять людскую боль. Меня даже не заботят упрёки, что, мол, не всегда тем, чем надо. Ну, это кому надо… Мне кажется, что сейчас щекотать пятки — и то хорошо. Потому что нам больно всем.
С грустью вижу, что градусы страстей гражданских, политических ни на йоту не падают. Мне очень неприятно, что некоторые из тех, кого я люблю, оказались по разные стороны баррикад. Мне от этого больно. Меня это тревожит.
Людмила ОБУХОВСКАЯ.
По материалам информационного агентства Крымская правда 
