В этот день, в дни 100-летия Февральской революции, к каким только ухищрениям не прибегают «певцы» романовской монархии, чтобы опровергнуть очевидные факты о её политической и военной прогнилости. Здесь и повторяемая откровенная ложь о наличии каких-то «планов» якобы грандиозного сухопутного наступления, намеченных-де ставкой царя Николая II на весну 1917 года (при этом кто, когда, где такие «планы» видел — никто не говорит). Здесь и фантастические измышления о якобы готовившейся тогдашним командующим Черноморским флотом адмиралом А. Колчаком операции по… захвату Константинополя с моря. Ну просто былинный князь Олег, да и только. И вот всем этим мифическим успехам помешала-де «вредоносная» Февральская революция.
РАЗОБЛАЧАТЬ данные и им подобные высосанные из пальца, не подкреплённые никакими фактами «доводы» нужно, что называется, с лёта. Как и наметившуюся в последние месяцы в ходе различных популярных политических ток-шоу на центральном телевидении активизацию сторонников тезиса о некоей «исключительной экономической развитости» царской России накануне Первой мировой войны. Она-де и потом, в ходе самой войны, помогала… На самом деле этот тезис столь же лжив, сколь и инсинуации по поводу якобы намечавшегося «перелома» в войне в 1917 году. В действительности, ещё перед тем как развалиться политически в феврале 1917-го, романовская Россия напрочь подорвала свои финансы и экономику.

Начнём, тем не менее, с предвоенных лет, какие некоторые антикоммунистические «патриоты» вкупе с откровенно прозападными «либералами» (следующий пример удивительного смыкания!) представляют как некий «экономический бум». В качестве примера приводят, в частности, тот факт, что вот, мол, даже головные конторы многих ведущих западных корпораций находились в России. На самом деле, это свидетельствует лишь о том, что более сильные капиталистические державы охотно «окучивали» наш огромный рынок, тесня своих более слабых конкурентов — капиталистов российских. В связи с этим профессор МГИМО Елена Пономарёва на страницах газеты «Известия» напоминает, что иностранному капиталу принадлежало 90 процентов (!) российских шахт, 50 процентов предприятий химической промышленности, 40 процентов металлургических и машиностроительных предприятий. А это означает, что иностранный капитал (прежде всего британский и французский) активно вывозил из России не только необходимые ей самой для успешного развития ресурсы в материально-вещественном виде, но и непосредственно финансовые средства в виде получаемой на её территории прибыли.

И одновременно тот же самый капитал ссужал под немалые проценты деньги царскому правительству, при этом зависимость самодержавия от иностранных займов постоянно росла. Из совокупной внешней задолженности всех стран мира, составлявшей к началу 1914 года сумму в 6,3 миллиарда тогдашних долларов, на Россию приходилось почти 2 миллиарда долларов, или свыше 31 процента глобальной задолженности. Данные беспристрастные цифры ещё раз убедительно доказывают подчинённое положение царской России по отношению к ведущим западным державам, зависимость её якобы «эффективной» экономики от кабальных иностранных займов.

Расплачиваться за них правительство Николая II предпочло кровью млн. российских солдат. Одновременно тяжелейшим военным поражениям 1915—1916 годов сопутствовало крайне неэффективное ведение хозяйства вкупе с повальным воровством при военных поставках и коррупцией. Так, ежедневные военные расходы, составлявшие в 1915 году порядка 26 млн. рублей, в 1916-м повысились до 42 млн. рублей. Чтобы наши современники лучше представили себе масштаб таких сумм, вспомним, что, к примеру, месячное жалованье учителя гимназии или армейского поручика составляло около 30 рублей (правда, офицер в таком же звании, но только жандармский и служивший в царской охранке, получал вчетверо (!) больше армейского, но это так, к слову…). Откуда было взять такие средства? Ответ очевиден: за счёт увеличения всё тех же внешних займов у тех самых пресловутых союзников по Антанте, причём отнюдь не на льготных, а на обычных, коммерческих условиях.

В результате в 1916 году доля иностранных займов в покрытии текущих военных расходов увеличилась до 25 процентов, соответственно к февралю 1917 года только военные долги царского правительства странам-союзницам (это не считая всей массы довоенных долгов британским и французским банкирам) выросли до астрономической по тем временам суммы 5,2 миллиарда рублей. Совокупный же государственный долг Российской империи вообще превысил запредельную цифру в 33 с половиной миллиарда рублей. Здравомыслящим людям становилось очевидно, что страну ждёт неминуемый финансовый крах.

Мало этого: расчётливые союзники, с удовольствием принимавшие в качестве оплаты по процентам за данные займы кровь десятков и сотен тыс. российских солдат, не хотели при этом ждать каких-то будущих гипотетических «побед», а желали ещё какого-то гарантированного обеспечения. Именно поэтому в промежуток времени с октября 1914 года по февраль 1917-го царское правительство в качестве обеспечения выплаты внешнего долга передало Великобритании из хранилищ Государственного банка золота на общую сумму более чем в 643 миллиона рублей, что составляло порядка 40 процентов всего довоенного золотого запаса России. Союзники взяли, что называется, не поморщившись. Впоследствии это золото так и «растворилось» в хранилищах «честных» британских банкиров. Что до остальной части золотого запаса Российской империи, то после военных поражений 1915 года она была переправлена из Петрограда на Волгу — в Казань и Нижний Новгород; впрочем, это уже совсем другая история.

Последний же удар по разлагавшейся романовской империи нанесла насквозь коррумпированная, разваливавшаяся система обеспечения продовольствием. Нужно отметить, что в течение всего военного периода России несказанно повезло в природном отношении: 1914—1916 годы оказались последовательно урожайными. Также, из-за войны экспорт хлеба, которым так гордилась царская Россия и в этот день продолжают гордиться её апологеты, в реальных условиях прекратился. Казалось бы, пользуйся: создалась парадоксальная ситуация, когда в условиях военного лихолетья, тем не менее, можно было прилично обеспечить население крупнейших городов хлебом. Ан не тут-то было! Система распределения хлеба вследствие повального воровства чиновничества (воистину современным чиновникам есть с кого брать пример!) стала давать сбои уже с самого начала войны, в частности, перебои с его доставкой в столицу — Петроград — случались неоднократно, правда, до поры были кратковременными.

А вот когда в 20-х числах февраля хлеб перестали доставлять в магазины и лавки несколько дней подряд, разразился кризис. Терпение рабочих столицы лопнуло, и 23 февраля (по старому стилю) народные массы Петрограда вышли на улицы первоначально с предельно простым лозунгом: «Хлеба!» Уже позднее к нему добавился ещё один — не менее простой и понятный: «Долой самодержавие!» Так начиналась Февральская революция.