Вспоминает Василий Степанович Турчин, ликвидатор аварии на Чернобыльской атомной станции, прошедший путь от рядового солдата внутренних войск до полковника внутренней службы.

"Первыми шагнули в ядерный ад Чернобыля люди в погонах, верные долгу и Присяге, в одном строю с пожарными - сотрудники милиции, солдаты и офицеры внутренних войск МВД.

Среди тех, кто нес службу по охране атомной станции и чернобыльской зоны в семь тысяч квадратных километров, излучающих смерть, был и я. По приказу командования в августе 1986 года я был направлен для прохождения службы в оперативный полк внутренних войск МВД г. Киева, который находился тогда в селе Рассоха, это в 30 километрах от Чернобыля. Разместились мы в брошенных сельчанами домах. Сельскую школу приспособили под казарму для личного состава, а в здании бывшего сельсовета разместился штаб полка.

Местность, где нам предстояло нести службу, была незнакомой, надо было разведать территорию, определить зараженные радиоактивные места. А у нас не было индивидуальных дозиметров. Вместо них офицерам выдали «слепые» счетчики в виде квадратных таблеток – накопителей. Затем их быстро забрали и никто так и не узнал, сколько доз облучения получил каждый из нас. В индивидуальные карточки учета дозы радиоактивного облучения вписывались по общему фону.

В июне 1987 году наше подразделение переформировали в спецполк по охране непосредственно атомной станции. Тогда нас кто-то назвал «атомным полком забытого гарнизона». Вместе с солдатами срочной службы все прапорщики и офицеры – молодые люди в возрасте 18-20 лет – несли службу среди разбросанных взрывом камней, бетона, железа, продуктов ядерного распада и осевшей радиоактивной пыли.

Все это, конечно, сказалось на нашем здоровье.

В. Турчин - на фото крайний справа

Особенно досаждали беспрерывные «сработки» сигнализации, установленной вокруг станции ограждения. В запретную зону пытались проникнуть бывшие жители этих мест и «храбрецы» - охотники за оставленным добром, иными словами - просто мародеры. Но чаще всего нарушителями оказывались дикие кабаны и олени.

Сложнее всего было вести работу с несчастными людьми, местными жителями, пытавшимися проникнуть в зараженную местность. Вместе с сотрудниками милиции нам приходилось терпеливо рассказывать им об опасности, подстерегающей желающих пробраться в зараженную местность.

Мы проводили дезактивацию домов, автодорог, автомашин, бронетранспортеров и другой техники, которая использовалась при ликвидации аварии.

Иногда нас посещали представители средств массовой информации. Беседовали, снимали... А потом мы читали в газетах, что все военнослужащие надежно защищены от воздействия радиации специальными комплектами одежды, противогазами. Но никто из корреспондентов не обмолвился и словом, что в таком обмундировании нести службу сутками просто невозможно. Особенно скрывался тот факт, что в радиоактивной зоне несли службу солдаты срочной службы. А им приходилось тяжелее всего. За вторую половину 1987 года в среднем на каждого солдата нашего «забытого» полка приходилось около 4 дней трудопотерь, а заболеваемость была в два раза выше, чем в среднем по войскам . Это, безусловно, происходило из-за ослабленности молодых организмов радиацией. Руководство страны тогда не смогло достаточно позаботиться о том, чтобы организовать этим солдатам отдых и оздоровление.

Было несколько случаев, когда бойцы умирали в караулах, но их смерть в составляемых документах никак не увязывалась с радиацией. Выполнившие до конца свой воинский долг, после демобилизации солдаты срочной службы легендарного «атомного» полка чередой уходили из жизни.

До конца стойко боролся за жизнь мой приятель, рядовой Игорь Гилевский. Он был выпускником школы № 12 города Симферополя. Мама Игоря, узнав что сын попал служить в Чернобыльскую зону, приехала к нему. Ей разрешили пожить вместе с сыном в палатке, она увидела «рыжий» лес, брошенную технику, оставленные жителями дома. Через год сына комиссовали и он долго обивал пороги различных ведомств, чтобы добиться получения жилья и достойной пенсии как инвалид Чернобыля. Умер он внезапно, не дойдя нескольких метров до дома матери в старой части Симферополя, за месяц до своего 40-летия, так и не дождавшись улучшения жилищных условий.

В возрасте 30 лет скончались прапорщик Владимир Гарматюк, майор Николай Баделин и другие.

В  1992 году, отслужив 28 лет во внутренних войсках МВД, я ушел в отставку инвалидом второй группы.

Хочется сказать, что Чернобыль не имеет прошедшего времени. За эти годы выросло новое поколение. Мы, живые участники ликвидации аварии на ЧАЭС и её последствий, считаем своим долгом донести молодым правду о чернобыльской трагедии, героизме тех, кто поднимал знамя мужества дедов и отцов, одержавших Победу в Великой Отечественной войне и победил ядерную стихию.

Редеют наши ряды, из 800 сотрудников органов внутренних дел Крыма, принимавших участие в ликвидации аварии на ЧАЭС, сегодня в регионе осталось в живых только 300 человек. Но пока мы живы, мы делаем и будем делать всё, чтобы передать молодежи традиции старшего поколения, верность нашей великой Родине.

Хочется закончить  воспоминания своими стихами:

Мы стояли у самой кромки,

Над планетой нависшей тьмы.

Чтобы Вы родились, потомки,

В ад земной заглянули мы

И без фраз уходили громких

Мы из жизни, чтоб жизнь спасти.

Эту память теперь, потомки,

По истории Вам нести!

 Василий Степанович Турчин, ветеран органов внутренних дел Крыма