«Крымская газета» познакомилась с главным художником Государственного академического музыкального театра Республики Крым и узнала, как идёт подготовка нового спектакля, пишет издание «Крымская газета».
Сюрпризы вместо трудностей
– Кирилл Владимирович, одним из первых спектаклей в Музыкальном театре РК для вас, как главного художника, станет мюзикл «Человек-амфибия». Есть ли трудности в постановке, создании нужной атмосферы этой фантастической истории?
– Это не трудности, мы говорим о сюрпризах для зрителей. Но сюрпризы ждут и постановщиков, потому что декорация довольно сложная. Прежде чем получится спектакль, режиссёр должен понять, как с ней будут взаимодействовать артисты. Они должны научиться ею пользоваться. У нас есть столы и стулья – не без того, но в целом это специфическое пространство, не бытовое. Как в нём будут существовать – момент тревожный для художника, который всё проектирует. Много нюансов, а хотелось бы, чтобы всем всё нравилось и было удобно. Когда артисту нравится его костюм – он и играет иначе. Нравится спектакль – всё по-другому складывается.
– Мюзикл опирается на литературный источник, а ещё был старый фильм. Ограничивает ли это вашу фантазию, сковывает ли в принятии решений, обращаете ли вообще внимание на то, как был подан материал ранее?
– Всегда надо абстрагироваться от предшественников, если хочешь сделать что-то новое. Театр ставит жёсткие рамки в отличие от кино или литературного произведения. Это другой язык, что накладывает очень сильный отпечаток. Мы не можем ни под водой пустить, ни спецэффектов или компьютерную графику применить, как в кино. Конечно, основная существующая визуальная доминанта – это фильм, но повторять его на сцене просто глупо и невозможно. И не нужно никому. Театр – учреждение атмосферное. По большому счёту мы в первую очередь пытаемся проектировать эмоции зрителя, его ощущения. У художника основная задача: придумывать и рождать. Так и стараюсь действовать, а потом размышляю, как это воплотить.
– Революционные технические изобретения меняют театр. Видео, дымовые пушки, лазерные проекции уже кажутся чем-то обыденным. На ваш взгляд, эти инструменты осложняют работу или открывают новые возможности?
– Видеоряд будем обязательно использовать. Но всё настолько условно, что можно назвать новым. Официально считается, что впервые видеопроекцию использовали в 1950-х годах году в театре Laterna Magika в Праге. Эта технология существует давно, сейчас она стала просто более доступной для всех. Для меня работать с видео несложно, потому что я увлекаюсь компьютерной графикой, работал даже в нескольких художественных фильмах моушен-дизайнером и на телевидении. Опыт работы есть, со всеми технологиями знаком, это меня ничуть не ограничивает, не пугает, а наоборот даже радует, помогает. Поэтому никаких проблем.
– Когда задумываете костюм для персонажа, вы разговариваете с актёром, который будет исполнять роль? Может ли изменится изначальная концепция под влиянием индивидуальных особенностей артиста?
– Костюмы мы разрабатываем с режиссёром на начальной стадии, до того как начинаются репетиции. А потом я стараюсь прислушиваться к артистам. Естественно, хожу на репетиции. Например, если персонажи лезут на пять метров в высоту, то им плащей не надо. Конечно, артист вносит свою лепту в создание костюма. Когда работаешь в театре какое-то время, то уже всех знаешь хорошо. Каждый человек индивидуален – один маленького роста, другой, наоборот, длинный и щуплый. Эти знания тоже очень помогают. Пока ещё не всех изучил, не всех знаю очень хорошо, но тем не менее всё получается. Театр – живой организм, как и сам процесс подготовки спектакля, поэтому поправки вносятся. Элементарно не можем определённую ткань найти и придумываем на ходу. Мне кажется, этот процесс безостановочный: что-то лишнее теряется, что-то нужное появляется.
– Сколько обычно длится работа над спектаклем? Есть ли в вашем опыте постановка, которая вышла в самые короткие сроки?
– Если взяла и вышла – это страшные сложности. Только на проект по-хорошему потребуется месяц. И это очень быстро. Эскизы, макет, костюмы – необходимо продумать, как всё это будет работать. Но больше времени никто не даёт. А надо ещё отрисовать весь реквизит, надо знать, какие будут причёски, украшения, обувь. Если это ещё и исторический спектакль, то нужно всё изучить досконально. Придумывается много по ходу репетиций, очень много рождается. Почти до последнего дня ты что-то рисуешь без остановки. Нет такого, что нарисовал, отдал и забыл. По поводу самого быстрого не припомню, но «Травиату» сделали в кратчайшие сроки делали. Для такого масштабного спектакля, я считаю, быстро.
На все руки
– Бытует мнение, что театральный художник – это серый кардинал, он принимает участие во всём, разрабатывает концепцию, выставляет свет, подбирает музыку. Действительно ли это так?
– Это давно началось. Йозеф Свобода – один из тех художников, которые начали заниматься сценографией. Из разряда художников он перешёл в другой статус, стал соучастником режиссёра и даже артиста. Он придумывал, как герои будут ходить, при каком свете, в каком гриме, костюме. Художники всегда были серыми кардиналами. Но мне кажется, художники начала XX века были более известны публике, чем сейчас. Приглашали Константина Коровина или Валентина Серова – все их прекрасно знали, поэтому шли смотреть постановку. Наверное, и сейчас такие зрители есть, но в Москве или Санкт-Петербурге больше таких людей и там более «звучащие» художники.
– Какие качества сегодня являются определяющими для театрального художника?
– Коммуникабельным как минимум надо быть. Театральный художник Йозеф Свобода приезжал в Москву в 1999 году. Олег Ефремов с ним дружил, и во МХАТе устроили встречу. Я тоже был там. Его тоже тогда спросили, что необходимо театральному художнику. Он стал рассказывать, что тот должен знать хорошо физику, химию. А я к тому моменту уже почти закончил ГИТИС, мне аж прямо страшно стало. Серьёзный человек с мировым именем говорит такие вещи, а я в школе как раз не блистал по этим предметам. А потом я понял его. Опять-таки, у кого к чему лежит душа. В театре очень много приходится общаться с людьми абсолютно разных профессий. Кому-то это нравится, а кому-то нет. Мне, например, нравится, хотя и устаёшь, конечно.
– Вы из семьи военного, но выбрали для себя совершенно другую сферу деятельности. Как так получилось?
– Само собой. Во дворе был приятель, он ходил в художественную школу. Я за компанию с ним. Хотя мне было интересно рисовать. Эти четыре года прошли, мне стало ещё интереснее – решил поступать в училище. Слава богу, мои родители поддерживали во всех начинаниях. Всегда, как мне кажется, верные советы давали. После Крымского художественного училища все в основном ехали в Питер учиться в «Муху» на монументальную живопись. Естественно, и я мечтал заниматься только живописью. Мама отговорила, посоветовала ехать в Москву, не делать, как все. А там попал в ГИТИС. Тоже довольно случайно.
– Почему случайно?
– Мои родители понимали, что быть живописцем в Симферополе – это непросто. Как-то включил телевизор, а там шла передача «Зеркало», посвящённая ГИТИСу. Показывали факультет сценографии, он за два-три года до передачи появился. Мама говорит – шикарная профессия. Она любила театр. Собственно говоря, я с театром знаком благодаря ей. Посмотрел, подумал, согласился, что неплохая профессия и... забыл. Поехал в Москву поступать в Суриковский институт. Профессор Крымов – известный пейзажист – меня хвалил иногда, говорил, рисунок хороший, а живопись «так себе». Крымская живопись очень отличается от живописи средней полосы. В Москве чахловатая живопись в плане цвета, не такая, как на юге. Он говорил – живопись южная «петушиная», прямо все ван Гоги. Однако на предварительном просмотре меня даже не допустили к экзамену. К тому времени везде экзамены уже заканчивались. И тут я вспоминаю передачу про ГИТИС. Приехал, как раз на последний просмотр успел. Показываю – всем так нравится. Поступил. А там очень интересно было: макеты, эскизы, сразу мне пришлось по душе... Когда стал учиться и увидел спектакли, которые меня потрясли до глубины души, то понял, что это моя судьба.
– Театральный художник должен быть в добром понимании слова фанатиком: когда нужно – резать картон для декораций, а если понадобится – и самостоятельно гнуть металл?
– Само понятие «художник» подразумевает какой-то фанатизм. Редко кто из них зарабатывает большие деньги и получает какие-нибудь блага. Всё ради интереса, идеи. Для меня интересен театр. Тем, что тут приходится придумывать, постоянно искать выход из каких-то положений, сочинять какие-то технологии, изучать существующие. Быть изобретателем. А сам я одно время жил в Керчи, работал в Доме культуры художником-постановщиком. Нарисовал балюстраду, балясник, грифонов с крыльями. Пришлось самому делать. И я выпилил больших двух грифонов – они до сих пор «участвуют» в городских мероприятиях. Очень приятно. Приезжаю в Керчь, а мне рассказывают, где грифонов ставили. Слава богу, наш музыкальный театр большой, с серьёзными производственными цехами – есть и столярный, и слесарный, и пошивочный, и бутафоры, и декораторы. Благодаря Министерству культуры Крыма комплект полный, поэтому не приходится без необходимости брать в руки кисть. Это очень хорошо, потому что спектакль делается в сжатые сроки. Сколько не дай времени, всегда будет немножко его не хватать. Поэтому когда каждый занимается своим делом, есть свой фронт работ, то это очень хорошо.
Сделать так, чтобы завидовать
– В репертуаре музыкального театра не только оперетты и мюзиклы для взрослой аудитории, но и спектакли для детей. Насколько вас увлекает работа над сказками?
– Я очень люблю детские спектакли. Мне кажется, это не только полезно и нужно режиссёрам, художникам и артистам, но и даёт больше возможностей. Всегда шире границы у детских произведений. Я сторонник и фантастики, и сказок.
– Какой образ в вашей практике оказался самым сложным, а может, даже неудачным?
– Сплошные удачи у меня в жизни ( смеётся ). Редко бывает, когда сделал спектакль и доволен на 100%. У меня такого не было никогда, что смотришь и сам себе завидуешь – как же здорово получилось! Через какое-то время думаешь, что не так сделал, а какие-то нюансы начинают раздражать. Но так, чтобы конкретный персонаж, такого не припомню.
– Сейчас работаете над постановкой. Есть ли герой, к которому сложно подойти?
– В принципе есть. У нас фантастические персонажи должны появится в саду у профессора. Уже, наверное, полтора месяца их мусолю, пока ещё к финалу не пришёл: как они должны появиться на сцене, чтобы зал как минимум удивился. Это мучительный процесс. Когда бытовые спектакли делаешь, там всё просто: кто-то в пиджаке вышел или в платье – всё понятно. Когда фантастический спектакль или детская сказка, то там может быть всё странное и непонятное. А сейчас такой спектакль: и в пиджаке, и странности – всё вместе. А должно быть это гармонично.
– Некоторые театралы говорят: если по коже бегут мурашки – значит спектакль хорош. А как вы определяете, что постановка удалась?
– Если чужой спектакль удачный, то думаешь, что хотел бы также сделать. Не знаю. Наверное, внутренний камертон, говорит: «Ладно, нормально». Хорошо по крайней мере. Спектакль такая непостоянная материя. Уставшие артисты после пяти репетиций подряд, играют так, что смотришь – ужасный спектакль. А завтра премьера – выходят, играют, и думаешь: «Какое чудо, восхитительный спектакль, всё красиво и атмосферно!» Очень много факторов, которые влияют на спектакль и на финальный результат. Вообще, чувствуешь усталость в момент премьеры. Словно шёл последние две недели в гору без остановки и наконец дошёл. Сбросил этот камень с плеч. Всегда так, даже не важно, получился спектакль или нет. Это приятное чувство, ради которого и стоит в театре работать художником. Думаю, что у режиссёра тоже что-то подобное происходит.
– Профессионал – это человек, который работает, даже когда нет вдохновения. Как вы справляетесь с творческим застоем или с такой проблемой не сталкивались?
– Сталкивался очень часто. Но у режиссёра может быть простой: допустим, нет театра, нет артистов и особо не поставишь спектакль. А художник взял лист бумаги и... Всегда можно чем-то заняться – живопись, графика и так далее. Единственное, надо деньги зарабатывать – это всегда немного отвлекает. Но художнику с простоями всегда можно бороться. Смена поля деятельности: занимаешься живописью – по-одному устаёшь, занимаешься театром – по-другому.
