Я не соглашусь с оценками того, что результаты единого дня голосования создают новый политический расклад в стране. Скорее, они позволяют высветить два основных момента: тактический — технологический и, более важный, — стратегический уровень взаимоотношений граждан и государства. Возможно, эти рассуждения покажутся скучными и многословными, однако эти факторы появились не сегодня и определяют они не только судьбу местных выборов. И начать, наверное, стоит со стратегического уровня – без него обсуждение тактики потеряет смысл, передаёт «Крымское Эхо».

Говоря о выборах, в первую очередь обращают внимание на формируемый ими политический расклад , в то время как политическая активность граждан зачастую остаётся в стороне. Между тем, выборы — за редким исключением, например, Греции, где участие в них обязательно, — дают довольно чёткий индикатор – явку. Однако наличие показателя ещё требует его верной интерпретации.

В первом приближении при прочих равных условиях, как-то: политическая система страны (парламентская или президентская), имитирование выборов, использование административного ресурса и т.п., явка будет зависеть от заинтересованности граждан в результатах выборов.

Для России, скажем, иерархия интересов будет следующей: президентские выборы – наивысшая явка, парламентские – всегда ниже, выборы местных исполнительных органов могут давать довольно высокие показатели, а вот с местными представительными органами – совсем беда. Объяснить это довольно просто: даже в случае заведомо известного результата, как, например, на президентских выборах 2012 г., граждане активно голосовали, подтверждая «мандат доверия» вполне реальному политическому курсу, в то время как Дума – от площадки внутриполитической борьбы (пиковое значение в 1995 г. – 64,4%!) эволюционировала в рудиментарный орган, не выполняющий в полной мере ни представительных, ни законодательных функций (2016 г. – 47,88%).

Примечательна поэтому формулировка Д. Фетисова, где он, говоря о результатах ЕР на прошедших выборах, утверждает, что она «после успешно проведённых ЕДГ — 2016 и ЕДГ — 2017 увеличивает свой рейтинг и повышает шансы на то, что на президентских выборах Путин будет выдвигаться именно от неё».

В принципе, это приговор партии как самостоятельной политической силе! Ведь если это и вправду так (а это так), то этим она демонстрирует свою несамостоятельность, вторичность, а значит, и ситуативность. Пока политическая система стабильна – всё в порядке, однако если начинаются даже минимальные внутриполитические перестановки, то начинаются миграции из «бывшей» партии власти в «нынешнюю» — как это было, да и есть, на Украине (к слову, больше служащей пугалом, а не предметом для серьёзного изучения).

Лодка с закреплённым балластом имеет все шансы пережить шторм, а где он не закреплён – с большой вероятностью перевернётся.

Явка же на выборах в муниципальные законодательные собрания и ранее была невысока — строго говоря, она только отражает представления граждан о значимости этих органов власти. Высокий процент проголосовавших в Москве на муниципальных выборах 2012 г. (58%) объясняется только тем, что выборы проводились одновременно с президентскими. Но и в этом случае процент голосовавших оказался значительно ниже, чем в президентском голосовании (65,3%)! Т.е. люди, какие уже находились на избирательных участках, предпочли не принимать участие в муниципальных выборах. А ведь это уже гражданская позиция, нравится она или нет.

То есть можно уже говорить об определённом КПД гражданской (в данном да и в других случаях под гражданственностью подразумевается прежде всего степень заинтересованность или отстранённость людей от будущего государства; внутренняя формулировка: «ЭТА страна», или «МОЯ страна») вовлеченности, который используется или игнорируется государством.

Но и в этом случае надо понимать, что механизмы представительной демократии не в полной мере дают картину заинтересованности человека в будущем страны.

Пожалуй, максимальный, за исключением экстремальных значений – вроде войны, которая принципиально меняет картину, уровень гражданской вовлеченности демонстрируют референдумы. Сравните:

Референдум о сохранении СССР 1991 г. – явка 80,3%!

Референдум в Шотландии 2016 г. – 84,59%, Брексит – 72,15%, а парламентские выборы в Великобритании 2017 – лишь 68,7%.

Референдум в Гагаузии 2014 г. – 70,4%, а парламентские выборы в Молдавии в 2010 г. — 59%, в ноябре 2014 г. ещё меньше – всего 55,8%, президентские выборы 2016 г.: 1-й тур – 49,17%, 2-й тур – 53,52%. Кстати, обратите внимание на обратную пропорцию президентских и парламентских выборов, что объясняется тем, что Молдавия – парламентская республика.

Наконец, референдум в Крыму в 2014 г. – 83,1%, в Севастополе – 89,5%. Столь высокие показатели совершенно недвусмысленно свидетельствуют об активной гражданской позиции крымчан, которая не берется ниоткуда и не уходит в никуда. В то же время явка на выборах в Госсовет 14 сентября 2014 г. составила лишь 45,63%.

Чем же вызвано столь значительное падение общественного интереса к выборам? С уверенностью можно утверждать, что вовсе не падением гражданской активности и не с несбывшимися ожиданиями от воссоединения Крыма с Россией. А ответ нам даст явка на выборах в ВС АР Крым (2010) – 44,05%. Разница составляет чуть более 1,5%! Правда, красноречиво?

Какие же можно сделать выводы?

Во-первых, представительная демократия – лишь инструмент, без образа будущего, проектности, лишённый самостоятельного значения.

Во-вторых, и это общемировая тенденция, институт представительной демократии все меньше и меньше привлекает внимание граждан. И если в выборах главы государства ещё прослеживается определённый интерес, хотя усталость – все политики одинаковы – нарастает, то в отношении парламентских выборов люди, зачастую, вообще не понимают за кого и зачем голосовать. Причём устраиваемые шоу, или обострение полемики между политиками перед выборами, только свидетельствует, что руководство стран делает всё возможное, для того, чтобы привлечь внимание людей к ставшей неинтересной и бессмысленной для них процедуре выборов.

В-третьих, общественное сознание, пресловутое «гражданское общество» является не узким кругом фрондирующих или партийных активистов, а вполне реальной величиной. И позиция настоящего гражданского общества, т.е. людей, воспринимающих себя как граждан страны, не безразличных к её будущему, уже давно переросла бессмысленный формализм либеральной демократии.

Наконец, в-четвёртых, гражданская активность – один из основных политических ресурсов, неотделима от ощущения причастности единому целому, реальной вовлеченности в решение важных для людей проблем. Ситуация с выборами разных уровней, а правильнее сказать, с институтом представительной демократии как таковой, позволяет утверждать, что не гражданская активность падает, а её потенциал недостаточно эффективно используется, либо не используется вообще.

Раз так, то на первое место выступают разного рода технологические инструменты, какие зачастую действуют только один раз. Однако даже одного раза иногда хватает для того, чтобы радикально изменить модель электорального поведения: снизить доверие к системе в целом, или наоборот отмобилизовать граждан в будущем.

Однако об этом не сейчас, и, если это окажется интересным.

Для справки:

Явка на президентских выборах

1996 1 тур 69,81%

1996 2 тур 68,88%

2000 68,64%

2004 71,31%

2008 69,6%

2012 65,3%

Явка на выборах в Государственную Думу

1993 54,81

1995 64,4

1999 61,85

2003 55,75

2007 63,71

2011 60,21

2016 47,88

Явка на выборах в Мосгордуму

2005 34,75

2009 35,26

2014 21,04