Севастополь, город русской славы, военный порт и крепость, главная база Черноморского флота, центр военного судостроения и судоремонта, в начале ХХ века стал ещё и центром развития российской авиации. Осенью 1910-го над полуостровом впервые поднялся самолёт, и в Севастополе открылась первая в России школа военных лётчиков. Год спустя в Ливадии император Николай II лично поздравил её первых выпускников, сообщает издание «Крымская газета».
Гибрид птеродактиля и стрекозы
Всё началось с появления в Севастополе аэроклуба. В начале ХХ века в России царило «воздушное настроение»: объединившись в аэроклубы, энтузиасты осваивали новую стихию. В 1909-м аэроклуб организовали и в Крыму – в Севастополе. Первый аэроплан решено было купить во Франции. Право выбора самолёта предоставили лейтенанту Станиславу Дорожинскому, ведь у него за плечами — опыт полётов на аэростатах, прекрасное образование и совершенный французский. Дорожинский отправился за границу и выбрал там самолёт «Антуанетт — 4», хотя отзывы об этом аппарате в прессе были противоречивыми: «Очень неудачный по конструкции, однако очень изящного очертания аэроплан, похожий в полёте и на стрекозу, и на какого-то птеродактиля».
В сентябре 1910-го «Антуанетт — 4» прибыл в Севастополь. Дорожинский же во Франции получил диплом пилота-авиатора – и вернулся в Крым первым в России офицером, окончившим частную авиашколу. Его первый полёт на «Антуанетте» прошёл 29 сентября 1910 года. Чтобы поднять аппарат в небо, авиатору пришлось приложить титанические усилия. В «Дневнике работ и практических занятий на авиационном поле в Севастополе» Дорожинский в тот день записал: «В 5 ч утра приступлено к регулировке мотора. В 6 ч мотор работал и давал 1200 об/мин, однако полного хода развить не удалось. В 7 ч удалось урегулировать мотор несколько лучше. 7 ч 15 мин. Тщетные усилия подняться в продолжение 10 мин. В 7 ч 25 мин, уйдя на самый дальний угол линии, дал полный газ и развил ход до 70 вёрст в час; аэроплан быстро отделился и, поднимаясь до 50 м, сделал два полных круга над полем и плавно опустился к месту подъёма». Впоследствии Дорожинский произвёл несколько полётов даже с пассажирами (самолёт был двухместным), однако всякий раз поднять этот гибрид птеродактиля и стрекозы в небо было очень непросто.
8 самолётов, 30 учеников
11 ноября 1910-го газета «Русское слово» сообщила: «В Севастополе в этот день прошло торжественное открытие школы авиаторов». К этому событию было приковано всеобщее внимание: это была первая в России школа военных лётчиков. Её появление связано с именем великого князя Александра Михайловича Романова, внука Николая I.
В своей автобиографической «Книге воспоминаний» великий князь писал: «Как-то утром, просматривая газеты, я увидел заголовки, сообщавшие об удаче полёта Блерио над Ла-Маншем. Будучи поклонником аппаратов тяжелее воздуха ещё с того времени, когда Сантос-Дюмон летал вокруг Эйфелевой башни, я понял, что достижение Блерио давало нам не только новый способ передвижения, однако и новое оружие в случае войны. Я решил немедленно приняться за это дело и попытаться применить аэропланы в русской военной авиации. У меня ещё оставались два миллиона рублей, какие были в своё время собраны по всенародной подписке на постройку минных крейсеров после гибели нашего флота в Русско-японскую войну. Я поехал в Париж и заключил торговое соглашение с Блерио и Вуазеном. Они обязались дать нам аэропланы и инструкторов, я же должен был организовать аэродром, подыскать кадры учеников, оказывать им во всём содействие, а главное, разумеется, снабжать их денежными средствами».
Несмотря на скептическое отношение к аэропланам со стороны военного ведомства, Александр Михайлович добился у Николая II позволения создать лётную школу. Её организовали в Севастополе. На Лагерном поле (оно же – Куликово) построили один деревянный ангар и установили три разборных парусиновых ангара для самолётов. Первоначально авиационный парк школы насчитывал восемь самолётов. К концу 1911 года школа имела уже 38 самолётов, которым стало тесно на аэродроме и в воздухе – и школа перебазировалась севернее Севастополя, в район реки Качи, и стала называться Качинской.
Качинская авиашкола имела авиамастерские, кирпичные ангары для самолётов, большой полевой аэродром. В авиашколе готовили 150–200 лётчиков в год. Ну а в первом наборе авиационной школы было 30 учеников. Их выпуск прошёл 26 октября 1911 года – Николай II лично принял первых выпускников в Ливадийском дворце. А великому князю император сказал: «Ты был прав, прости меня за то, что я относился к твоей идее недоверчиво».
Столичный журнал «Автомобиль и воздухоплавание» отмечал в 1912 году: «Авиационная школа Отдела воздушного флота сделалась центром всей военной авиации в России». Состав школы, насчитывавший в ноябре 1910 года восемнадцать офицеров и двадцать нижних чинов, к апрелю 1912-го увеличился до 102 офицеров и 200 нижних чинов.
Правоту поступка Александра Михайловича подтвердила и Первая мировая война – к её началу Россия имела около 250 военных лётчиков. К концу войны в России насчитывалось уже 12 лётных школ, однако основным учебным заведением по подготовке военных лётчиков по-прежнему оставалась Севастопольская школа в Каче, где на «фарманах», «блерио» и «ньюпорах» обучилось лётному делу 609 офицеров. Также, звание лётчика получили 233 солдата.
Ещё одним своеобразным подтверждением правоты великого князя стали послереволюционные события. В ноябре 1917 года представители Севастопольского совета спрятали Александра Михайловича и его родственников во дворце «Дюльбер» и пять месяцев, до самого отъезда в эмиграцию, защищали их от анархистов из Ялтинского совета. Одно из наиболее правдоподобных объяснений этого странного поступка: между укрывших князя севастопольцев было много выпускников Качинской авиашколы.
Разбившаяся кукла
Поначалу к авиации многие относились недоверчиво – как может летать аппарат, который тяжелее воздуха? Скептики считали, что все авиаторы – самоубийцы, а костлявая смерть с косой – незримый пассажир ведомых ими самолётов.
Увы, покорение небесных просторов не обходилось без жертв. В крымском небе первой подобной трагедией стала гибель братьев Матыевич-Мацеевич, и это печальное первенство также было связано с Севастопольской школой военной авиации. 18 апреля 1911 года Бронислав Матыевич-Мацеевич, один из лучших инструкторов Севастопольской школы военной авиации, решил прокатить на аэроплане «Блерио» своего младшего брата, Станислава, приехавшего к нему в гости из Петербурга.
Перед полётом (его наметили на вечер) Матыевич-старший ужинал в кругу семьи. Когда все пили чай, упал и разбился игрушечный аэроплан с сидевшей в нём куклой-авиатором – подарок Бронислава Витольдовича дочери. Девочка очень расстроилась, однако отец, утешая её, сказал, что, когда авиаторы разбиваются, их жалеют, а куклу жалеть не надо, завтра будет новая. Жена, увидев в случившемся дурной знак, попыталась отговорить мужа от полёта. Уговоры не помогли, Матыевич отправился на авиационное поле. Через час женщине рассказали, что её муж погиб. Когда аэроплан уже шёл на посадку, подул резкий ветер, самолёт развернуло вертикально к земле, и с высоты 50 метров он врезался носом в каменную стену одного из городских хуторов. Аэроплан разбился вдребезги вместе с авиатором и его братом. И эта трагедия была не единственной: из 35 русских авиаторов, погибших за четыре года (с октября 1910-го по август 1914-го), треть приходится на Севастопольскую авиашколу.
Самолётостроение на… столярной фабрике
В Севастополе стали строить и первые самолёты крымского производства – на севастопольской столярной фабрике Акстмана. Не стоит удивляться такому странному «адресу»: в то время основные детали самолётов делались из дерева, а потому некоторые авиастроительные заводы появлялись на базе мебельных и столярных фабрик.
Вначале авиационные заказы, поступавшие к Акстману, касались «исправления летательных машин»: первый самолёт здесь отремонтировали в августе 1910-го. Когда в Севастополе открылась авиашкола и заказы пошли один за другим, на фабрике изготавливали деревянные винты и другие части самолётов. Именно у Акстмана были сделаны деревянные поплавки, на какие попытались поставить аэроплан «Антуанетт», чтобы он мог взлетать с воды (правда, эта первая попытка создания гидросамолёта оказалась неудачной). Вскоре от ремонта Акстман перешёл к постройке самолётов. В 1911-м по частным заказам на фабрике были построены два самолёта: по типу «Фарман-IV» и «Блерио-XI». При этом Акстман не просто скопировал иностранные образцы, а ещё и внёс некоторые рациональные изменения в их конструкцию. Севастопольский фабрикант даже спроектировал собственный самолёт – «аэроплан-парашют». При аварийной ситуации на таком самолёте лётчик мог сбросить фюзеляж с мотором и винтом, а сам в кабине, подвешенной под крылом, «парашютировать» на землю. В ноябре 1911-го Акстман запатентовал свой проект, на его фабрике была начата постройка двух экземпляров «аэроплана-парашюта», однако ни один из них не был закончен. Да и самой фабрике по не вполне понятным причинам превратиться в полноценный авиастроительный завод так и не удалось.
Покорение штопора
Легендарный русский лётчик Константин Арцеулов в 1912-м работал инструктором в Севастопольском аэроклубе. А в сентябре 1916-го 25-летний прапорщик был отозван с фронта для организации в Каче истребительного отделения. К тому времени на счету Арцеулова были и многочисленные испытания самолётов, и участие в боевых действиях (210 боевых вылетов, более двадцати воздушных боёв). Ещё на фронте у него зародилась идея научиться выводить самолёт из смертельного, как тогда считалось, штопора: к тому времени из полученных Качинской авиашколой восьми самолётов «Моран-Фарман — 40» шесть разбились, войдя в штопор, при этом все лётчики погибли.
Именно в Качинской авиашколе Арцеулов 26 сентября 1916 года впервые в истории русской авиации специально ввёл самолёт в штопор и вывел его из штопора – на высоте 2000 метров он проделал это дважды! Через неделю все инструкторы школы, изучив опыт Арцеулова, специально вводили и выводили самолёты из штопора, а в октябре штопор был введён в программу обучения истребительного отделения Качинской школы. Составленная Арцеуловым инструкцию по выводу самолёта из штопора была разослана во все авиационные части русской армии. И вскоре русские военные лётчики стали использовать штопор как фигуру высшего пилотажа в воздушных боях. Попав под огонь неприятеля, они преднамеренно вводили машину в штопор. Противник, думая, что самолёт сбит, прекращал стрельбу. А тем временем авиаторы выводили машину из штопора и уходили из зоны обстрела.
Покорение штопора навсегда вошло в число исторических событий отечественной авиации, как и петля Нестерова. Нестеров, кстати, также бывал в Качинской авиашколе. Он прилетел сюда в марте 1914-го в ходе перелёта по маршруту Киев – Одесса – Севастополь. На Качинском аэродроме его встречали как героя: на заре авиации каждый междугородный перелёт становился сенсацией, а уж в исполнении автора мёртвой петли – и подавно. По рации в Севастопольскую авиационную школу 19 марта 1914-го поступило известие, что Нестеров уже приземлился в Одессе и вот-вот должен отправиться в полёт с посадкой в Каче. К 19 часам на Качинском аэродроме разожгли два огромных костра – чтобы пилот видел, куда садиться. Через час Нестеров приземлился. Выяснилось, что добраться до Качи без остановок в пути лётчику всё же не удалось: подошло к концу горючее – и пришлось сделать посадку и дозаправиться в Перекопе. Нестеров пробыл в Каче двое суток: пообщался с инструкторами авиационной школы, поприсутствовал на торжественном обеде в свою честь и, разумеется, продемонстрировал мастерство, показав на своём «ньюпоре» фигуры высшего пилотажа.
«Школьная» биография
В 1920-х годах Качинская авиашкола превратилась в 1-ю авиационную школу Красной армии, в состав которой вошла 1-я Московская школа военных лётчиков Красного воздушного флота (бывшая Гатчинская авиашкола). Таким образом произошло слияние двух старейших авиашкол России. В 1938 году школа стала называться «Качинская Краснознамённая военная авиационная школа имени Мясникова». В 1941-м, с началом Великой Отечественной войны, школа была переведена в город Красный Кут Саратовской области, где готовила лётчиков для фронта В 1954 году школа уже стала училищем и перебазировалась в Сталинград. В Волгограде Качинское училище осталось и после войны и работало там вплоть до 1997 года. 1 ноября 1998-го Качинское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознамённое училище лётчиков имени Мясникова было расформировано.
