Проблемы инклюзивного образования лежат на поверхности: отсутствие хорошо проработанной методической базы на тему, КАК обучать, КАК взаимодействовать с ребёнком с ОВЗ. К тому же медики неохотно расписывают диагноз такого ученика. Как прикажете работать педагогам, не знающим причины поведения ребёнка? Дефицит специализированной литературы – отдельная тема. А ещё множество неразрешённых вопросов: например, не стала ли инклюзия моральным насилием над детьми с ОВЗ и как живётся другим ученикам рядом с ними? 

Об опыте инклюзивного образования «Газета» расспрашивала директора симферопольской школы № 31 Ольгу Скребец. 

– Раньше дети с ОВЗ обучались на дому. После того как в школах было введено инклюзивное образование, родители стали обращаться в психолого-медико-педагогическую комиссию (ПМПК), чтобы получить направление на социализацию ребёнка в школе. Таким образом, дети с индивидуальной формы обучения переходят в общеобразовательные классы на инклюзию. Далее идёт процесс адаптации. Родители инклюзивных детей надеются, что для их ребенка выделят тьютора. Должность тьютора входит в классификатор педагогических профессий, какие определены постановлением Правительства РФ № 678 от 8 августа 2013 «Об утверждении номенклатуры должностей педагогических работников организаций, осуществляющих образовательную деятельность, должностей руководителей образовательных организаций». 

– Какую помощь оказывает ребенку тьютор?

– Тьютор необходим, чтобы ребёнок находился под контролем, в то время как учитель акцентируется на классе. Инклюзивный ребёнок должен плавно входить в учебный процесс. У детей с особенностями (с нарушениями слуха, зрения, опорно-двигательного аппарата, с частичным аутизмом) другая образовательная программа. Её разрабатывают с учётом рекомендаций ПМПК. Это личностно-ориентированная программа. Вы должны понимать, насколько трудно учителю, когда на его плечи ложится обучение всего класса и ребёнка с частичным умственным отставанием. То есть требуется, чтобы не страдал класс, и в то же время требуется уделить персональное внимание инклюзивному ребёнку.

– В вашей школе есть тьютор?

– В том-то и дело, что нет. Нам не разрешили ввести в штатное расписание должность тьютора. Министерство объяснило это невозможностью превысить бюджет на 2015 год. Однако что делать, если ребёнок живёт в нашем микрорайоне и приходит учиться в нашу школу? Я не имею права не открыть инклюзивный класс. Так и работаем. Своими силами.

– А как реагируют родители на присутствие такого ребёнка в классе?

– Адекватно. Ни одной жалобы за весь год от родителей не поступало. Однако это заслуга учителя. У каждого педагога, работающего с инклюзивным ребёнком, своя программа. К примеру, учитель музыки очень плавно, спокойной распевочкой начинает урок. Он не включает громкие симфонии, а подбирает мелодичную и спокойную музыку – многие дети с ОВЗ отрицательно реагируют на резкие звуки, начинают неадекватно себя вести. 

– Надбавки учителям за работу с детьми с ОВЗ есть?

– Конечно. Министерство предлагает платить из стимулирующих. Однако, поверьте, этих средств не так много, поэтому учителя говорят: «Нам бы лучше тьютора, чем надбавку». Это так тяжело – управлять инклюзивным классом! Ребёнок с ОВЗ не может долго сидеть на уроках. Максимум – два урока, и его забирает педагог-психолог на полчаса. Затем инклюзивный ученик возвращается в класс ещё на урок, откуда его забирает социальный педагог для разговоров по душам. 

– Эта тема очень актуальна будет и в будущем, – уверена Лидия Ширина, учитель начальных классов этой же школы, психолог. – Детей с ОВЗ становится больше. И к ним нужен специфический подход. К примеру, если урок длится 30 минут, то 20 из них мы готовим ребенка к получению знаний. И буквально за 5-7 минут я даю сам материал. Таким детям важно получить образовательную базу. А всё остальное, сколько они могут в силу своих особенностей, узнают сами. В то же время я не должна забывать про других ребят в классе. Дети жалуются: а почему вы уделяете больше времени инклюзивному ребёнку, чем нам? А как же иначе? То у него слюна потекла – надо салфеточку, то у него штанишки расстегнулись – надо застегнуть, то я бегу с ним в туалет, то на физкультуре он упадёт – ногу не может синхронно двигать. А всё это должен делать тьютор. Нам приходится брать книги по медицине, чтобы понять: это генетический сбой или психосоматика. Мы температуру меряем, пульс, отслеживаем реакции, потому что отвечаем за ребёнка! Однако учителя не медики. Медики должны подробно расписывать симптоматику: как работает память, мышление, восприятие. Кто из нас об этом знает? Не сделаю ли я ему хуже своей методикой преподавания? Не будет ли срыва через пять-десять лет? У меня есть опыт, доказывающий, что ребёнка с аутизмом можно «раскачать» до среднего уровня. Некоторые дети с ОВЗ очень талантливы, надо только это разглядеть. 

– Я провожу психодиагностику ребенка, дважды в неделю у нас проходят коррекционно-развивающие занятия, – рассказывает Татьяна Смирнова, педагог-психолог. – Я разрабатываю специальную программу, куда входят упражнения и игры на развитие мышления, памяти, внимания, релаксационные упражнения. К сожалению, для подобной работы не хватает технического оснащения. Ребёнку надо работать с чем-то и видеть результат, а у нас есть только карандаши, краски, игрушки – всё, что я купила за свои деньги. Инклюзивной школе нужны технологии: диктофон и видеоаппаратура. Запись голоса поможет отследить ошибки речи, видеозапись – проблемы с координацией движения. Я считаю, что инклюзивное образование должно включать занятия с логопедом и дефектологом, а также обучение в процессе деятельности.