Корреспондент японского информационного агентства «Киодо Цусин» Тадаюки Коидзуми был на полуострове в период «Крымской весны» и освещал происходившие тогда события, общался с крымчанами, наблюдал их настроения. Недавно он снова посетил Крым, чтобы увидеть, какие к этому времени произошли перемены, как он выглядит спустя почти год после референдума 16 марта и воссоединения с Россией. Публикуем интервью Тадаюки Коидзуми с Председателем Государственного Совета РК Владимиром Константиновым.
— Запад объявил санкции против Республики Крым. Япония в меньшей степени, но тоже вошла в число стран, которые к ним присоединились. Влияет ли это на экономику Крыма?
— Можно сказать, санкции мало или совсем не влияют на экономику Крыма. Она бурно развивается, и валовый региональный продукт вырос в разы за минувшие десять месяцев. Это обу¬словлено в первую очередь большими государственными инвестициями со стороны центральных властей РФ.
Иностранного туриста в Крыму не было, экспорт наших товаров в страны Европы был символическим, и наши предприятия ничего не потеряли. Прежде к нам хоть и нечасто, но заходили иностранные корабли. Теперь этих туристов нет, их заместили туристы из СНГ. Санкции мы больше переживаем на уровне эмоциональном, реального ощущения потерь нет. А если посмотреть на статистику, то все положительные показатели выросли и результаты позитивные.
— Насколько мы знаем, Украина рвет связующие нити с Крымом. Создает ли это затруднения в доставке энергетических источников всех типов?
— У нас была зависимость от Украины по электроэнергии, своей генерации у нас не хватает. Вопрос этот сейчас находится в стадии решения, и программа по замещению поставок электроэнергии пребывает в активной фазе. Думаю, понадобится год, чтобы снизить зависимость до приемлемой. План комплексный и включает как переброску энергомоста (от Ростовской электростанции), так и строительство новых генераций (две газотурбинные станции) на полуострове, а также расширение альтернативных источников электроэнергии. На этот год вопрос решен путем заключения известного соглашения между Российской Федерацией и Украиной, по которому она на условиях бесперебойного снабжения Крыма получила 1700 мегаватт перетока электроэнергии (700 предназначены для нашего федерального округа). На бумаге у нас все решено, и проблем быть не должно. Хотя все возможно, если Украина предпримет какие-то неадекватные действия. А через два года мы надеемся иметь полную энергетическую независимость.
— Как известно, санкции распространяются не только на Республику Крым в целом, но и на вас лично: ваша фамилия включена в список лиц, которым закрыта дорога в Европу. Чувствуете ли в связи с этим какие-то изменения в личной жизни?
— До кризиса я был членом Совета Европы, состоял в Конгрессе местных и региональных властей и где-то 3—4 раза в год бывал в Европе, в основном в деловых поездках. Сейчас такой возможности нет, но не могу сказать, что я от этого страшно страдаю. Более того, для меня принципиально важно не ездить туда до тех пор, пока не отменят санкции против Российской Федерации в целом. Я уже сказал, что не поеду в Европу, даже если с меня лично санкции снимут, а Россия будет продолжать им подвергаться. Это абсолютно несправедливые действия. Люди, принявшие такие решения, не понимают произошедших в Крыму процессов. А что касается «охоты к перемене мест», то Российская Федерация занимает половину Земли, и по ее просторам — ездить не переездить, а достопримечательности — смотреть не пересмотреть. Кроме того, есть ведь еще и Восточная Азия, так что проблем с тем, куда поехать, нет.
— Крым — многонациональный край, обладающий богатым этническим разно¬образием. Какая сейчас, после вхождения в состав Российской Федерации, будет проводиться политика по отношению к двум важным национальным меньшинствам: украинцам и крымским татарам?
— Русские в Крыму до недавнего времени сами были национальным меньшинством. Мы находились в этом состоянии 24 года и хорошо знаем, что это значит. Ошибок, которые совершала украинская власть по отношению к русским, мы не намерены повторять по отношению к крымским татарам и украинцам. С ними сейчас идет нормальный диалог. Самой тяжелой категорией у нас считались крымские татары, потому что они были чрезмерно задействованы в крупном политическом американском проекте. Их использовали в противостоянии русскому влиянию в Крыму. Теперь, когда наша республика стала полноправным субъектом Российской Федерации, крымские татары активно включились в строительство нового Крыма. Понятно, необходимо время, чтобы интеграционные процессы нормализовались. Но если заглянуть в многовековую историю Крыма, то там нет упоминания о межнациональных конфликтах. Все народы, населяющие полу¬остров, веками жили вместе, и никогда между ними не возникало противоречий. Мы научены политической, религиозной и национальной толерантности. У нас разработана программа развития, и президент ее утвердил. Речь идет о серьезных финансовых инвестициях в сферу укрепления национального образования, культуры и обустройства поселков компактного проживания вернувшихся из депортации народов, решения земельных проблем. Все это находится сейчас в фазе активной реализации, формируются позитивные политические процессы, и возникают новые объединения, адаптированные к российским реалиям.
— Со стороны Запада продолжается критика произошедшего на полуострове, референдум считают незаконным. Что вы сами чувствовали тогда? Какие настроения сейчас?
— События по воссоединению Крыма с Россией прошли через сердца крымчан, причем не только взрослых, но и детей. Феномен нашего референдума в том, что он сплотил в едином порыве всех. Это не было продуктом какого-то чиновничьего плана. Все происходило стихийно, а задача нас, политиков, заключалась в том, чтобы легализовать процесс, ввести в правовое русло и не дать ему выплеснуться в форме, которая характерна для нынешнего Донбасса. И нам это удалось. Процесс воссоединения Крыма прошел абсолютно мирно и легитимно. Проведение референдума прописано в Конституции Автономной Республики Крым. Мы — единственный регион Украины, имевший такое право. Это был уже второй крымский референдум. Результаты первого, прошедшего в 1991 году, реализовать не удалось. Тогда тоже присутствовали международные наблюдатели, и все происходило по нормам международного права. Проблема в том, что кто-то хочет или не хочет признавать произошедшее. В Крыму референдумы можно проводить хоть каждый год — результат будет один и тот же. Он не изменился за 24 года.
Недавно во время переписи населения снова проводился опрос, который показал, что количество поддерживающих воссоединение Крыма с Россией возросло еще на 1—2%, и без того внушительный результат в 96% «за» стал еще выше. Это говорит о том, что даже те, у кого 16 марта были какие-то сомнения, теперь убедились, насколько правильно и справедливо мы поступили. Люди, видя происходящее на Донбассе, понимают, к чему могло привести развитие событий в Крыму, если бы они не сделали правильный выбор 16 марта. Пророссийские настроения в Крыму к настоящему времени только усилились, и крымчане сегодня едины как никогда.
— Вы были подданным Украины, а после решения президента В. Путина, объявленного 18 марта 2014 года, стали гражданином России. Как отнеслись к этому? И как воспринимаете возникшее понятие «Новороссия»?
— Вхождение Крыма в состав России было неожиданным как для всего мира, так и для Российской Федерации. Мы действовали последовательно, и если бы Россия не согласилась принять нас, то стали бы отдельным государством. Оставаться в составе Украины нельзя было ни при каких обстоятельствах, поскольку то, что там происходило и происходит, не совпадает с крымской ментальностью. Мы исчерпали все возможности находиться вместе, в одной стране: с нами не считались, грубо нарушали Конституцию Крыма, записали в свои партийные программы ликвидацию нашей автономии, принудительную украинизацию. На все эти угрозы мы были обязаны адекватно реагировать, что и сделали. Мы благодарны российскому народу, законодательным собраниям Российской Федерации, лично Президенту РФ Владимиру Путину за то, что поддержали нас, хотя понимаем, насколько непросто далось это решение.
Унитарное устройство Украины губительно и привело страну к потере территориальной целостности. Эту политику нельзя продолжать. Все регионы Украины бесправны. Ограничивая полномочия местной власти, Украина отстала в своем развитии от всего мира. А требования Новороссии не сводятся к выходу из Украины, и хотят они не каких-то особых экономических преференций, а прежде всего — расширения полномочий, уважения своих прав в области культуры и языка. И рано или поздно Киев пойдет на это.
Мы постоянно говорили о децентрализации власти на Украине. Центр в ответ пытался сузить наши полномочия, а потом уничтожить. Хотели, чтобы все решения принимались в Киеве. Туда стекались все финансовые потоки и, как уже стало ясно, разворовывались. Небольшая группа, управлявшая страной, богатела, все свои активы держала за границей, там живут и ее дети, а Украину она использовала для наживы. Отдать полномочия регионам — значит потерять источник доходов. Поэтому она и не хотела этого делать. Не пойдет на это и действующая элита. Отсюда и война. Ее причины Запад, где вопросы региональной демократии решены, не может или не хочет понять. А по сути на Украине действует феодальная система. Государственные институты практически умерли. Если они где-то и есть, то лишь номинально. Украинское государство давно перестало выполнять свои функции, и если не делегировать часть полномочий и не распределить баланс должным образом, это может привести к развалу страны.
Новороссия (как единая республика или как две — ДНР и ЛНР) может быть в составе Украины. Это решение назрело и перезрело, и чем скорее оно будет принято, тем меньше людей погибнет. Они именно за это и воюют: за свою самобытность, признание региональных прав и особенностей.
— То есть вы считаете, принятие Украиной понятия «Новороссия» остановит войну?
