Об этом пишет издание «Крымское Эхо».

(из цикла о дефиците)

Многие граждане, бывшие подданные Страны Советов, живущие до сих пор, хорошо помнят те времена, когда полки продовольственных магазинов были пустыми. А когда на них что-то появлялось, что можно было положить в рот, немедленно создавались длиннющие очереди с дикими давками, криками и оскорблениями, доходившими изредка до драк.

Разумеется, в стране было абсолютно всё, но — в мизерных количествах, которые не могли удовлетворить потребности всех желающих заполучить дефицитные продукты питания. Все они расходились через чёрные ходы многочисленных пустующих продовольственных магазинов.

По этой причине наиважнейшей фигурой в годы застоя в мире дефицита были директора магазинов, к которым приходили на поклон культурный и чиновничий бомонд. Работникам партийно-советского аппарата на этот счёт было легче, поскольку у них были специальные базы, которые снабжали всем необходимым тех, кто неустанно призывал народ прилагать максимальные усилия для быстрейшего наступления коммунизма в стране.

***

Мне несколько повезло, поскольку мой свояк, проживавший в Одессе, дружил с заведующим базой для ЦК КП Молдавской республики. Через этого друга он многое приобрёл для своей семьи, причём по себестоимости, без каких-либо накладных расходов. И мне от ярмарки тщеславия в виде подарка от свояка досталась норковая шапка и мохеровый шарф, которые я в своём городе никогда бы не смог приобрести. До неузнаваемости состарившаяся дефицитная шапка как память о тех временах до сих пор хранится в одном из дальних углов платяного шкафа.

 Со своими подпольными доходами от торговли директора магазинов щедро делились с высокопоставленными чиновниками всех степеней и рангов. Но когда они на чём-то горели, все бывшие «друзья» быстренько уходили в сторону, открещиваясь руками и ногами от знакомства с бывшим продуктовым благодетелем.

Так произошло и с директором магазина № 1 Московского пищеторга Юрием Константиновичем Соколовым, участником Великой Отечественной войны, пять раз раненным и выжившим, награждённым орденом Красной звезды. В народе этот магазин называли «Елисеевским», по фамилии купца, открывшим его до революции.

 Это был один из красивейших магазинов России во все времена. Соколов сделал всё возможное, чтобы магазин оставался таким заведением даже в застойные годы. Но это не спасло его от расстрела, указание о котором, как утверждают историки, поступило в суд от самого высокого руководства нищающей страны. Многим хотелось, чтобы рот Соколова навсегда замолчал и не сболтнул лишнее.

Как у коренного жителя Керчи у меня было много друзей и знакомых, которых знал со школьной скамьи. Большинство из них были обыкновенными тружениками различных сфер деятельности. Некоторые добились неплохих высот в карьере. Но ни с кем из них у меня не было дружеских отношений. Я из-за постоянной занятости по работе в следственном отделе не имел времени на встречи и всякого рода посиделки за рюмкой водки.

 Безусловно, были у меня хорошие знакомые между торговых работников, услугами которых я изредка пользовался, о чём написал в ряде своих опубликованных воспоминаниях о застойных годах СССР. До какого-то времени я не знал директора горпищеторга, хотя его фамилия была у всех горожан на слуху. Но однажды жизнь заставила меня с ним познакомиться.

***

Случилось следующее. Однажды жена попросила достать баночку зелёного горошка, поскольку ей очень хотелось на одновременный день нашего рождения приготовить оливье. Как-то в свой обеденный перерыв я пришёл в продовольственный магазин, в котором работала моя знакомая — в детстве после войны мы жили в одном дворе.

Оля на мою просьбу пообещала при поступлении в магазин горошка оставить одну баночку, хотя это было наиболее рискованным делом, оставлять так называемый припрятанный товар под прилавком. Народные контролёры и сотрудники ОБХСС всё время шарили под прилавками и в подсобках магазинов для обнаружения скрытого от покупателя товара. Если таковой находили, продавца и директора магазина ждали крупные неприятности.

Никому не хотелось терять рабочее место в торговле, где всё-таки удавалось доставать кое-что из дефицитных продуктов питания для себя. Тогда многие обыватели очень завидовали торговым работникам, которых в то время иначе, как торгашами, не называли.

Месяца через полтора Оля неожиданно позвонила и со слезами сообщила, что только что контролёрами от пищеторга после продажи партии зелёного горошка у неё под прилавком были выявлены две баночки. Одна из них предназначалась мне. Оказалось, что уже однажды она попадалась с припрятанной банкой говяжьей тушёнки. Тогда обошлось только выговором. Что ждёт за повторное нарушение правил советской торговли, она даже не могла представить.

 Когда она закончила фразу, так взвыла в голос, что можно было подумать, что её вместе с телефонной трубкой стали тащить на эшафот. Я пообещал сделать всё, что смогу, для смягчения кары руководством пищеторга.

 Я позвонил директору могущественного предприятия и, представившись, попросил аудиенции. На том конце провода приятным голосом мужчина сказал, что я могу с ним встретиться сейчас же. Для пущей важности я переоделся в форму майора милиции и направился в гастроном, расположенный на первом этаже под гостиницей «Керчь».

В одном из подсобных помещений магазина был кабинет самого всесильного руководителя торговой сети города. Меня, старшего следователя, встретил мужчина невысокого роста, крепкого телосложения, с приятной улыбкой, старше меня лет на десять. Перед разговором он любезно угостил меня ароматным кофе, запах которого я давно забыл.

Ещё при входе в кабинет я обратил внимание на то, что он буквально был завален разными коробками и коробочками, чем-то заполненными. В воздухе отчаянно вкусно пахло копчёной колбасой.

Новому знакомому я признался в том, что одна из продавщиц его предприятия оставила по моей настоятельной просьбе две баночки зелёного горошка. Контролёры обнаружили припрятанный товар, в связи с чем составили акт о нарушении правил советской торговли. Получалось так, что я своим необдуманным поведением подставил продавца под удар. Очень просил отменить казнь моей хорошей знакомой.

Директор тут же выглянул за дверь и кому-то сказал принести акт на Олю. Очень скоро он лежал у директора на столе. Он без всякой показухи и помпезности разорвал принесенный акт и выбросил в урну, сказав, чтобы моя знакомая была осторожнее в своих поступках. Он пожал мне руку, присовокупив, что могу всегда к нему обратиться, если будет что-нибудь необходимо из продуктов питания.

 Я был очень благодарен великодушному новому знакомому.

Сейчас разговор о злосчастной баночке горошка может показаться какой-то нелепостью. А тогда за ней стояла судьба человека, который в лучшем случае мог лишиться работы из-за повторного грубого нарушения правил социалистической торговли. Нельзя забывать, что за такие действия, как припрятывание товара,  грозила уголовная ответственность. У работников ОБХСС обнаружение товаров под прилавком было одним из важных показателей в их работе. Я помню перепуганные глаза продавцов на допросах. Слава Богу, моя знакомая избежала такой участи…