В 2017 году исполняется сто лет образованию Всероссийской чрезвычайной комиссии, правопреемницей которой принято считать ФСБ. Также, 11 сентября исполнится 140 лет со дня рождения её основателя и главы – Феликса Дзержинского. Юбилейные даты вызывают интерес исследователей к истории российских спецслужб, среди них, и в отдельно взятом регионе – Крыму. Хотя ЧК на полуострове была образована позже, но тем сложнее был путь её становления, передаёт «РИА Крым».
К новый годовщине создания ЧК на полуострове в Центральном музее Тавриды открылась выставка «Крымские чекисты. История в фотографиях и документах». Также в конце 2016 года была издана книга «Прошу доложить т. Дзержинскому» с сохранившимися отчетами и документами первого года работы. Основываясь на обозначенных материалах, мы сделали попытку представить условия деятельности первых крымских чекистов в тяжелейший для Крыма 1921 год.
У нас в Крыму, где реакция повлекла за собой злокачественное заражение крови всех жителей его, на долю крымских Чрезвычайных органов выпала огромная задача: извлечь, изолировать от рабочего класса элементы, какие несут ему гибель, присосались к его власти, разъедают молодой организм его и, подобно бациллам, постепенно подтачивают его свободу, стоившую ему стольких дорогих и невозвратимых жертв. Эта задача, в зависимости от степени развития и остроты моментов, и определяла методы и способы борьбы, формы и строение нашего органа. Мы всегда строились по фронту и для того, чтобы верно определить, с какой стороны противник, мы изучали детально всю органическую жизнь нашей страны, и законы, лежащие в основе всех болезненных процессов в жизни рабочего класса", — такое не лишенное поэтичности вступление содержит предисловие к отчету о работе ЧК в 1921 году, написанное председателем Крымской Чрезвычайной Комиссии Александром Ротенбергом.
Не курорт
21-й год считается первым в истории крымской ЧК. Она была образована ещё в декабре 1920 года – спустя три года после начала работы Всероссийской чрезвычайной комиссии по всей стране и сразу после эвакуации войск генерала Врангеля. Но несколько месяцев на полуострове действуют множество структур — особотделы, Транчека, Морчека, Угрозыск, Моругрозыск – и все это с нечетким разграничением обязанностей и сфер влияния, вследствие чего органы конкурировали, а не сотрудничали. Первый промежуток времени неразберихи завершился именно 18 апреля — было постановлено ликвидировать в Крыму особые отделы и реорганизовать СГЧК в Крымскую областную ЧК (КОЧК) с непосредственным подчинением ВЧК, при ней создать Особый отдел.
В отчете о работе органа за первый год значится характеристика тех чекистов и особистов, какие приехали работать в новообразованную комиссию. Как пишет автор документа, все они делились на три группы:
«Первые – это определенные шкурники с авантюристской идеологией, искушенные возможностями в обстановке гражданской войны и смотревшие на Крым, как на непочатое поле с благодатной почвой для легкой наживы. Крымское вино из старинных погребов, прелести нетронутой ещё крымской буржуазии – вот, что составляло квинтэссенцию их шкурных вожделений… Часть их была расстреляна за определенные преступления перед Соввластью, бывшие реальным подтверждением того пыла, с которым они сюда приехали… Вторые – это те чекисты, какие подорвали в течение гражданской войны свое здоровье и больные, одержимые хроническими болезнями легких, ревматизмами и прочими недугами тянулись к Крымским курортам, где они лелеяли надежду подлечиваться и уйти на продолжительное время от всякой работы. Эта категория чекистов внесла в наш орган санаторное настроение, мешавшее мысли работать серьезно в те полные напряжения дни… Третьими были те чекисты, старожилы Крымской ЧК (Арнольд, Лев, Бирзгал, Донцов, Матузенко и др.), какие на своих плечах несли всю тяжесть организационного развития Крымских Чрезвычайных органов и вынесли их на пусть идейного величия и неотразимого авторитета».
Крым на деле оказался не только курортом с прекрасным климатом, но и регионом с тяжелейшим общественным конфликтом, дефицитом продовольствия, отсутствием внятной политической и пропагандистской работы на местах. В горах – зеленые банды, на селе – голод и разочарование, в городах – контрреволюция.
«У чекистов стояла большая проблема с кадрами, материально-техническим обеспечением. Не хватало простых вещей, лошадей не хватало, не были сформированы части, какие бы обеспечивали так называемую боевую поддержку операциям чекистов — то, что впоследствии получило название частей особого назначения ВЧК. Эти вещи, конечно же, наложили определенный отпечаток. Работать было тяжело», — отмечает кандидат исторических наук, член Общества изучения истории отечественных спецслужб Алексей Федяев.
Только за 1921 год сменилось восемь руководителей Крымской ЧК. «Они прошли длинный путь — от героя Гражданской войны Ефима Евдокимова до, например, Михаила Вихмана, который сумел поругаться с партийным руководством Крыма. В случае с Вихманом дело дошло до того, что перед советским правительством, перед Лениным крымчанами был поставлен ультиматум: или вы его убираете, или мы отказываемся работать дальше. Надо отдать должное советскому руководству во главе с Лениным, и благодаря, в первую очередь, Феликсу Эдмундовичу, острые углы были сглажены и был найден человек, который и вправду, можно сказать, являлся первым и настоящим руководителем Крымской ЧК — Федор Тимофеевич Фомин. Это был чекист со стажем, принимал участие во всех ведущих операциях ЧК начиная с 1917 года, имел большой практический опыт работы», — отмечает Федяев.
Во втором полугодии в Крыму начался голод, цифры смертности увеличивались. Контрреволюционная агитация в таких условиях не только шла вовсю, но её зерна падали в наиболее благодатную почву. Деревенские массы не поняли новой земельной политики, а серьезной партийной работы с селом тогда ещё не проводили. В городах после отступления Врангеля не все были рады новому порядку, в отдельных учреждениях оставались на работе старые кадры со старой идеологией, какие не скрывали своих настроений.
Кроме всего прочего, в Крыму действовали анархисты, эсеры, меньшевики, сионисты, крымскотатарские организации, деятельность которых трактовалась как враждебная, в частности, к таковым относили «Милли-Фирка».
На фронте было легче
Подробные воспоминания оставил и комендант Крымской ЧК, а позже – учёный-полярник Иван Папанин. В конце 1920 года его – участника гражданской войны, организатора диверсий и повстанческих отрядов — вызвали в Обком по рекомендации Розалии Землячки. Присутствовал сам Фрунзе. Услышав о том, что он поступает в распоряжение ЧК, Папанин взмолился, что у него нет необходимого опыта. На что Фрунзе нахмурился: «А вы думаете, товарищ Дзержинский до революции получил опыт чекистской работы?»
Свою работу в ЧК Папанин оценил как оставившую неизгладимый след в душе на долгие годы.
«Важно было сохранить оптимизм, не ожесточиться, не начать смотреть на мир сквозь черные очки. Работники ЧК были санитарами революции, насмотрелись всего. К нам часто попадали звери, по недоразумению называвшиеся людьми», — писал он в своих воспоминаниях.
«Я проводил облавы, обыскивал подозрительные дома, выезжал в Крымские леса с отрядами ЧК ловить белобандитов, экспроприировал ценности у богатеев, какие не успели эмигрировать. В меня стреляли, и я стрелял. Иногда со злостью думал, что на фронте было легче и проще », — вспоминает те годы Папанин.
По его отчетам положение дел было таким, что каждое утро составлялась сводка, сколько убийств и грабежей произошло – уровень преступности зашкаливал. Гибли и сами чекисты: при облавах и обысках, от выстрелов из-за угла.
Ценностей через руки Папанина, по его воспоминаниям, прошло немало. Он вспоминает, как однажды из Москвы прибыла комиссия.
«Увидели они сервиз. Для меня чашки ли, тарелки ли – безразлично, из чего они, было бы что из них есть. Один из проверяющих всполошился:
— Это же севрский фарфор, семнадцатый век, не хватает одной чашки и салатницы! – Он буквально сверлил меня взглядом, словно думал, не украл ли я их.
— Пойдемте по зданию посмотрим, может, они и есть, — предложил я.
Из чашки, оказывается, часовой пил, а из салатницы мы сторожевого пса кормили».
Пишет Иван Дмитриевич и о том, насколько по-разному относились сотрудники к подозреваемым. «Как комендант Крымской ЧК, я ознакомился с делами, какие вел один из следователей. Чуть ли не на каждом стояла резолюция «Расстрелять». Признавал этот следователь лишь два цвета – черный и белый, полутонов не различал». С делами Папанин пошел к начальству, тот сделал внушение.
Вспоминает он и как приходил хлопотать к нему за задержанных друзей-студентов темноволосый молодой человек. Через три десятилетия проситель его отблагодарил за помощь – это был сам Курчатов.
Борьба с бесхозяйственностью и бандитизмом
Об организационной структуре ЧК первого года службы можно судить по штатному расписанию Экономического отдела Крымской чрезвычайной Комиссии. Всего в отделе трудились 80 человек, состоял он из четырех отделений, в каждом из которых: начальник, уполномоченный по следствию, четыре помощника уполномоченного, восемь представителей при Наркоматах и учреждениях, письмоводитель и курьер. При начальнике трудились его заместитель, секретарь, делопроизводитель, три машинистки, две журналистки, два курьера и всевозможные помощники.
Об итогах деятельности этого отдела можно судить также из отчетов. За 1921 год улажено и ликвидировано до 500 конфликтов, проведены ревизии и обследования (всего до 185) по разным учреждениям и предприятиям.
Вот чем занимался отдел в один из месяцев конца года: ревизия стекольного завода «Крымхим» отдела (обнаружены следы хищения инструментов и готовых фабрикатов); ревизия Государственной мельницы (обнаружены растрата муки и систематические хищения); ревизия Государственной мельницы колонии «Снод», Сарабузского района (обнаружена растрата зерна в количестве 540 пудов); ревизия консервной фабрики Губсоюза (обнаружено: неправильное ведение дел, большая бесхозяйственность, инвентарь не оприходован и пр.); ревизия «Крымрозыска» (обнаружено: преступление по должности со стороны секретаря и других должностных лиц); ревизия склада Крымкожи (обнаружено хищение сырья, растрата и пр.).
Шла работа и по выявлению недобросовестных руководителей. Так остались свидетельства о деле уполномоченного Совета Труда и Обороны в Керченском соляном районе, где раскрыты крупные хищения соли и растрата народных денег. Дело по обвинению администрации Внешторга в расхищении народного имущества, прорыве внешней торговли и взяточничестве. Дело Центрального управления Курортами Крыма и его районов о хищении имущества, растрате, подлоге и прочих преступлениях. Всего за год по обвинению в преступлениях по должности прошло 1307 человек (осуждено 176), по обвинению в спекуляции – 1157 человек (осуждено 190). Расстреляно из них – 66 человек.
Вообще за 1921 год КЧК расстрелял 461 человека (среди них 34 женщины).
Злоупотребляли и сами чекисты. В августе сотрудники заметили, что ряд коллег из Феодосийской ЧК живут не по средствам. Выяснилось, что они под видом обысков совершали налеты и забирали ценности у семей бывших офицеров. Есть сведения о расстреле пяти таких сотрудников.
Бандитизм в то время рос и нес серьезную угрозу обществу. Наибольшее развитие получили банды Ялты и Алушты – их к лету 1921 года насчитывалось уже около двадцати.
Бандиты нападали на прохожих, грабили дома, делали вылазки на дорогу, ведущую из Симферополя на южный берег. Временами она становилась недоступной для сообщения из-за деятельности банд. Грабили также на пути из Карасубазара в столицу, на Севастопольском шоссе. Портили телеграфные и телефонные провода, связь на линии Симферополь-Ялта-Севастополь порой не работала по нескольку дней.
В Ялте дошло до того, что бандиты осуществили налет на тюрьму. На Судакской дороге была обстреляна пулеметная команда 2-го пехотного полка. В районе Гурзуфа у сотрудников разведки Алуштинского гарнизона произошла стычка с бандитами, в результате чего они (сотрудники разведки Алуштинского гарнизона – ред.) были вынуждены отступить, потеряв одного раненного красноармейца. По документам ЧК, в банду входило около 200 человек.
Экспедиционный отряд Особого отдела Черноазморей в районе Черкес-Керман столкнулся с бандой бывшего начальника Джанкойской милиции Селькевичем, численность коей дошла до 25 человек.
Борьба с бандами велась силами Особого Отдела 4-й армии, Особого Отдела Черноазморей, экспедиционным отрядом Симферопольской Городской Чрезвычайной Комиссии. Последний отряд уничтожил за год до 60-ти бандитов, кроме того удалось « раскинуть» осведомительную сеть.
В отчете признается тот факт, что в начале организованной борьбы с бандами был допущен ряд ошибок. Так население прибрежных поселков до того затерроризировали сами чекисты в поисках сообщников бандитов, что оно было вынуждено скрываться в горах и примыкать к преступникам. В большинстве своем бандами руководили бывшие белые офицеры, а основную ударную силу составляли необразованные слои населения окрестных сел, какие были плохо вооружены.
Для борьбы с бандитизмом были назначены особые уполномоченные в восьми районах Крыма, из частей войск выделены два отряда по 200 человек при четырнадцати пулеметах, какие начали оперировать под руководством Чрезвычайных троек. Частям этих отрядов сталкивались с бандами в районе деревень Саблы, Ай-Тодор-Алсу и вблизи Алушты, где более 150 бандитов пришли на мусульманский праздник и пытались агитировать татар из ближайших деревень. Банда была разогнана броневиком.
Примечательно, что с бандитами боролись не только путём физической ликвидации. Сохранились свидетельства о заключении официального договора с бандой Мамуладзе. С одной стороны его подписал глава банды, с другой – Председатель Полномочной Комисии ВЦИК и Совнаркома, Секретарь Крымобласткома, член Крымревкома и другие должностные лица.
Согласно документу, члены банды прекращают всякую работу против Советской власти, после чего могут вернуться к мирному труду или вступить в отряд под руководством Мамуладзе, который вольется в ряды Красной армии. Сдав оружие, бандиты могли получить документы и вернуться в свои дома. На тот момент банда насчитывала 50 человек, имела в вооружении винтовки, револьверы, гранаты. Главарь банды, бывший полковник, согласился. Вслед за Мамуладзе на такой же компромисс с властями пошли банды Курбы, Глязера, Алешина и Спаи, имевшие контрреволюционную окраску и усиленно агитировавшие мусульманское население.
Впоследствии многих амнистированных по таким договорам бандитов все равно задерживали и ликвидировали. А к концу года от попыток вести переговоры с преступниками вовсе отказались. Многие были уничтожены.
Если говорить о результатах работы крымской ЧК – они были впечатляющими. Банды, насчитывающие в общей сумме несколько сотен вооруженных преступников, к концу первого же года работы уничтожены как образования, а большая часть бандитов ликвидированы либо находятся под стражей. Сфера народного хозяйства также приведена к дисциплине. Сокращено количество грабежей.
«Первой задачей была борьба с контрреволюцией, Крым должен был быть очищен от белого элемента и тех контрреволюционеров, какие исповедовали другие политические взгляды. Методы были совершенно разные: и осуждение, и высылка, и заключение в лагерь. Достаточно опасных с точки зрения советской власти преступников — а их считали преступниками — настигла высшая мера наказания, расстрел. Другая задача — это, естественно, борьба со шпионажем. Молодое государство было предметом интересов иностранных спецслужб. Ещё одной было оказание помощи органам власти в наведении порядка в экономике, борьба с коррупцией (тогда это называлось «преступление по должности») и с саботажем, выявление тех лиц, какие останавливают и тормозят развитие народного хозяйства. На выставке в Центральном музее Тавриды представлен интересный документ — отчет за 1921 год о результатах деятельности Крымской ЧК по экономической составляющей. Как тогда ловили коррупционеров и взяточников, так и сейчас», — отмечает Алексей Федяев.
Опыт работы, полученный в 1921 году – в тяжелейших условиях только что закончившейся гражданской войны, недостатка элементарного полноценного питания, не говоря уж об обмундировании и вооружении – впоследствии пригодился крымским чекистам, многие из которых героически воевали во время Великой Отечественной войны, руководили отрядами партизан. В первые же сложные для Крыма советские годы именно ЧК была опорой Москвы, полностью соответствуя определению службы Центральным Комитетом партии большевиков как «боевого аппарата борьбы с контрреволюцией на внутреннем фронте».
