Побережья тёплых морей и высокогорные местности (такие, как Ривьера, Ницца, Швейцария) по многолетним наблюдениям европейских медиков были признаны лучшими климатическими зонами для лечения больных, страдающих туберкулёзом.

Отечественные врачи во второй половине XIX века установили, что не менее (а возможно, и более) целебное действие оказывает на людей климат Южного берега Крыма. Писатель и врач Сергей Елпатьевский отмечал: «Поразило и захватило меня то, что в Ялте выздоравливали такие, которых я раньше считал безнадёжными». Именно благодаря целебному климату, избавляющему от туберкулеза, Ялта превратилась из маленькой деревеньки в один из самых популярных курортов России. В начале 1860‑х Крым впервые посетил император Александр II, и Южный берег Крыма по совету лейб-медика Сергея Боткина стал местом климатического лечения для императрицы Марии Александровны, болевшей туберкулёзом. Для неё было приобретено имение Ливадия, а затем в горах над Ливадией, в сосновом лесу, был построен ещё и небольшой летний дворец «Эреклик». Оттуда открывался чудный вид на «маленький Неаполь» – так тогда называли Ялту. Благодаря царской семье на Южном берегу Крыма возводились дворцы и храмы, разбивались великолепные сады и прокладывались дороги – и рядом росла Ялта. Если в 1850 году в городе насчитывалось 475 жителей, то в 1865‑м – 900. В 1871‑м число ялтинцев уже перевалило за тысячу (1238) и в городе работали четыре гостиницы для приезжих, не считая множества меблированных комнат.

От туберкулёза страдали не только царственные особы – за спасением на Южный берег вскоре устремились больные со всей России. Доктор Бобров, однофамилец известного врача Боброва, чьё имя носит детский санаторий в Алупке, не без оснований считал юг страны, и главным образом Южный берег Крыма, местом, «где вся Россия собирает своих чахоточных, и между них 3/4 – это люди малосостоятельные или неимущие». Ялту Бобров и вовсе назвал «столицей чахотки». Положение и вправду складывалось катастрофическое: приезжих (в основном тяжело больных) в Ялте было едва ли не больше, чем местных. «Если бы вы знали, как живут здесь чахоточные бедняки, которых сюда выбрасывает Россия, чтобы отделаться от них, если бы вы знали… Тяжёлых больных не принимают здесь ни в гостиницы, ни на квартиры, можете себе представить, какие истории приходится наблюдать здесь. Мрут люди от истощения, от обстановки, от полного заброса, и это в благословенной Тавриде», – писал Чехов.

Врачи, сами вылечившиеся в Крыму от туберкулёза (Дмитриев, Штангеев и другие) стали инициаторами организации в Ялте попечительства для приезжих больных. Специалисты бесплатно принимали больных в ялтинской амбулатории по два раза в неделю. Чехов начал сбор пожертвований на пансион для необеспеченных больных и собрал более 70 тыс. рублей, в том числе тысячу пожертвовал Лев Толстой. Это позволило открыть в 1900 году пансион «Яузлар». Сначала он был небольшим, всего на двадцать человек, но затем деньги собрали ещё раз, сам Чехов при этом отдал пять тыс. рублей – и купил на окраине Ялты большой дом. Сейчас это противотуберкулёзный санаторий им. Чехова.

Во время Первой мировой вой­ны курорты Крыма в спешном порядке переоборудовали в лазареты. В апреле 1916‑го в Ливадии открылся лазарет имени императрицы Александры Фёдоровны, куда направляли самых тяжёлых больных. В июле 1917‑го здесь сделали первую в России тотальную торакопластику – операцию на лёгких, призванную избавить от туберкулёза. Политкаторжанка, перенёсшая данную операцию, ещё двадцать лет спустя была жива и здорова. Менее чем за полтора года было выполнено ещё 20 подобных операций. В декабре 1920 г. был издан декрет «Об использовании Крыма для лечения трудящихся». Первый санаторий из намеченных четырнадцати открыли уже через десять дней – на Поликуровском холме в Массандре. Шестым по счёту 19 февраля 1921 года принял больных санаторий в Ливадии – он был рассчитан на 120 мест и имел лечебный профиль «лёгочная хирургия». В Крым вновь хлынула масса туберкулёзных больных. В перенаселённой и голодающей Ялте каждый свободный клочок земли в санаториях превратили в огород, бригады, составленные из больных, ловили в море хамсу, собирали в лесу шиповник, грибы. Многие медики сами заболели туберкулёзом. Но даже в этих тяжёлых условия врачи возобновили лёгочные операции в Ливадии. В 1927 году на 3‑м Всеукраинском съезде хирургов в Днепропетровске обсуждали итоги десятилетнего хирургического лечения туберкулёза в крымском санатории. К этому времени оперировать по методу торакопластики начали уже в Харькове, Москве, Одессе, Ленинграде, но таких результатов, когда люди после операции возвращались даже к шахтёрскому труду, не было ни у кого. По-мнению учёных, решающую роль и в этом случае оказал целебный крымский климат. В результате к середине 1930 годов санаторий ВЦСПС № 2 (так назывался теперь ливадийский лазарет) был признан одним из ведущих центров хирургии лёгочного туберкулёза в стране и объявлен здравницей всесоюзного значения. К концу 1930‑х «операции отчаяния», как называли торакопластику, здесь давали выздоровление в 83,5% случаев.